Гений русской поэзии Афанасий Фет (1820– 1892) родился 5 декабря. Отец Фета — богатый помещик Афанасий Неофитович Шеншин, женившись на немке (лютеранке), узаконил брак по православному канону уже после рождения сына, а потому отцом Фета по существующим тогда правилам считался первый (немецкий) муж матери. Есть и другая версия — Шеншин взял в жены беременную от первого мужа женщину. Как было на самом деле, сейчас уже не важно. Но бюрократическая волокита с выправлением документов о происхождении растянулась на 40 лет.
Большую часть жизни Фет провел на государственной службе — в армии и судах. Занимался в своем имении и сельским хозяйством, чем удивлял своего друга Тургенева, получавшего изрядные доходы от фамильных вотчин, но не желавшего профессионально вникать в «дела земли». Фет сеял на своих «десятинах» пшеницу и рожь, держал коров и овец, имел пасеку, разводил в специально выкопанном пруду карпов. А в русской поэзии он был тончайшим лириком, певцом любви, ночных звезд, неба, природы, женской красоты.
В своем творчестве Афанасий Фет, как Пушкин, Лермонтов, Тютчев, поднялся до высоких философских обобщений. Он вообще был неравнодушен к философии. В 1886 году его избрали членом-корреспондентом Петербургской академии наук. В 1888-м Фет перевел на русский язык трактат Шопенгауэра «Мир как воля и представление». В сборниках «Вечерние огни» поэзия и философия у Фета сливаются воедино, рисуя трагическую, но прекрасную в чувственном наполнении картину мира и жизни.
Фет разгадывал тайну любви и мироздания посредством алгебры чувств, составляя в стихах их меняющиеся (в юности, зрелости и старости) трепетно-возвышенные формулы. Но так было не всегда. Иногда поэт отчаянно и безоглядно постигал эти тайны, продираясь сквозь тернии бытия, в изнурительной борьбе за существование. В исторической судьбе России Фет видел перманентное несовпадение общественных идеалов с формами и методами государственного управления, на своей судьбе ощущал «свинцовые мерзости жизни», о которых писали Добролюбов и Чернышевский. В юности поэт, как и другие великие русские люди, был либералом, но в зрелые годы стал консерватором. В завершающий период жизни он — бородатый, постоянно болеющий старик — сочиняет яркий цикл стихов о любви: «Нет, я не изменил», «Еще люблю, еще томлюсь», «Люби меня!». Он будто бросает перчатку неизбывному трагизму жизни и самой смерти. Критик Николай Страхов назвал позднюю лирику Фета «языческой», имея в виду непобедимую любовь поэта к жизни. Когда поэта спрашивали, как ему удается в столь преклонном возрасте так страстно писать о женщинах и любви, он отвечал: по памяти.
Фет стремился в творчестве выйти за пределы времени и пространства, прикоснуться к вечности, к божественному огню, «что просиял над целым мирозданьем, и в ночь идет, и плачет уходя». Он был готов сгореть, раствориться в этом огне без остатка. Некрасов говорил, что из всех русских поэтов только Фета можно поставить рядом с Пушкиным. Многие современники, однако, считали его «не отвечающим духу времени». Время все расставило по местам. «Только песне нужна красота, красоте же и песен не надо», — так Фет понимал природу поэзии. Власти времени над смертным человеком он противопоставлял гармоничное единство души и тела, мысли и любви, воли и страсти. Афанасий Фет навсегда остался в русской поэзии — в ее вечной песне и вечной красоте.
ЦИТАТА
Александр Кушнер, поэт, эссеист:
— Подражать Фету нельзя: надо иметь в собственной душе тот жар, тот восторг, то доверие к жизни, которое и делает стихи стихами. И не надо, не надо набивать строфу тяжелыми словами до отказа. Побольше воздуха! Сказано же у него: «Людские так грубы слова,/ Их даже нашептывать стыдно». Нужен ли сегодня Фет, жива ли фетовская традиция? Мне нужна, для меня жива! Забыть о Фете так же невозможно, как забыть о Батюшкове или Баратынском, Тютчеве или Вяземском и так далее. Забыть — значит и своего ничего не написать. Помнить, но не петь с чужого голоса; не расставаясь ни с Пушкиным, ни с Фетом, писать по-своему.
