Если бы мы чудом перенеслись в Москву времен Тургенева или Чехова, речь окружающих слегка резала бы нам слух. Нам бы казалось, что сограждане говорят то ли на диалекте, то ли с иностранным акцентом. Чем отличается московское произношение? В ответ на этот вопрос любой выпалит:
— «С Ма-а-сквы, с па-а-асада, с кала-а-ашного ряда!».
Да, эта беззлобная дразнилка отражает две самых известных особенности московского говора. А именно — «аканье» и особое произношение некоторых сочетаний с шипящими: [шн] на месте «чн» («конечно», «булочная»), [шт] на месте «чт» («что»), [щ] на месте «сч» ([щасьтье]). Намного реже упоминают другую особенность речи столичных жителей. Это «иканье» (с ударением на первый слог) — произнесение безударного [э] как [и]: «п[и]сок», «в[и]сна».И это, между прочим, относительно молодая норма.
— Около ста лет назад еще считалось хорошим тоном четко произносить [е] в безударном положении после мягких согласных, — говорит кандидат филологических наук Ольга Антонова, научный сотрудник отдела фонетики Института русского языка имени В. В. Виноградова РАН. — «Рыжая лиса» и «брянские леса» должны были различаться на слух, а «иканье» было отличительной чертой простонародной речи.
Возмутительные новшества
К концу XIX — началу ХХ века сложилось то, что мы сегодня называем «старомосковским произношением». Потом эта система в силу многих причин начала размываться. Интеллигенты с дореволюционным воспитанием долго не могли примириться с некоторыми новшествами, которые теперь считаются единственно правильными. Народная артистка СССР Евдокия Турчанинова (1870–1963), актриса Малого театра, в 1959 году возмущалась молодыми актерами, которые «говорят книжно, как написано, — ходят, гонят, смотрят, — вместо ходют, гонют, смотрют». В старой Москве безударные окончания глаголов «-ат», «-ят» произносились как [ут], вопреки написанию.
Некоторые согласные звуки тоже выговаривались не так, как сегодня. Услышав от коренного москвича слова «Бог», «Господь» или «благодать», современный «попаданец» на секунду принял бы его за выходца из южных губерний. В этих словах на месте буквы «г» единственно правильным считалось произношение фрикативного звука — того, который в современном русском литературном языке сохранился только в междометии «ага».
Островки старины
Примеры старомосковского произношения можно встретить в советских фильмах, в записях спектаклей Малого театра и МХАТа, а иногда и просто на улице — в репликах пожилых людей или речи диктора в метро. Пассажиры Сокольнической линии не раз слышали: «Осторожно, дьвери закрываются!». Это рудимент старой нормы: зубные согласные (звуки, обозначаемые буквами «д», «т», «з», «с», «ц», «л», «н») перед мягкими согласными произносились тоже мягко. В романе И. Грековой «Кафедра» (1978) говорится о пожилом режиссере: «Физическим наслаждением было слушать его речь — плавную, звучную, со старомосковским <…> произношением. Он, например, говорил «тьвердо», «сьмерть».
Иногда островками старого произношения являются отдельные слова. Раньше в некоторых словах после ударного [э] и перед губными (обозначаемыми буквами «б», «п», «в», «ф» и «м») и заднеязычными (обозначаемыми буквами «г», «к» и «х») согласными произносился мягкий [р`]. Эта особенность до сих пор сохраняется у людей старшего поколения, особенно часто — в слове це[р`]ковь. Наверное, потому что семьи, в которых культивировалась старая произносительная норма, были консервативны во всем — в том числе в традиции давать детям религиозное воспитание. Труднее понять природу другого исключения:
— На месте буквы «а» в первом предударном слоге после «ш», «ж», «ц» произносился звук [ы]: [шы]мпанское, [жы] ндарм, — говорит Ольга Антонова. — Сейчас так произносят только «жалеть» и производные от слова «лошадь».
Английский поселенец
Потенциальным «попаданцам» из какого-нибудь XXIII века в Москве образца 2019 года тоже придется нелегко. За время, которое разделяет наши эпохи, фонетика русской (а значит, и московской) речи претерпит новые изменения.
— Есть закон, сформулированный знаменитым филологом Михаилом Викторовичем Пановым: в русском языке система гласных стремится к упрощению, система согласных — к усложнению, — рассказывает Ольга Антонова. — В речи москвичей, например, безударный звук [у] вовлекается в нейтрализацию: на его месте произносится такой же звук, как если было бы написано «а». Все чаще можно услышать «м[а]сульманин», «акк[а]мулятор».
Массовое изучение английского языка и вторжение лексических заимствований тоже не прошло бесследно. Кажется, на московской почве прижился звук, русской литературной фонетикой вообще не предусмотренный.
— В словах вроде Windows первый звук произносится как [w], а не как русское [в], — делится наблюдением Ольга Антонова. — Это заметно уже лет десять, и не только в речи молодого поколения.
ДОСЛОВНО
Черты старомосковского произношения особенно хорошо заметны в стихах. На них строятся некоторые рифмы: сегодня они кажутся нам неточными, но в момент написания вовсе таковыми не были.
** Сочетания букв зж, жд, жж произносились с долгим мягким звуком [ж`ж`].
«Умолк вчера неповторимый голос, /И нас покинул собеседник рощ/ Он превратился в жизнь дающий колос/ Или в тончайший, им воспетый дождь…» (Анна Ахматова, «Смерть поэта», 1960)
* Окончание прилагательных -гий, -кий, -хий (долгий, тихий, широкий) произносятся так, как если бы было написано -гой, -кой, -хой.
«Князь тихо на череп коня наступил/ И молвил: Спи, друг одинокий!/ Твой старый хозяин тебя пережил/ На тризне, уже недалекой…» (Александр Пушкин, «Песнь о вещем Олеге», 1822).
* Возвратный постфикс «-ся» и «-сь» произносился твердо.
«И вот, все ближе, все реальней становясь,/ Она, к которой подойти намеревался,/ Идет сама, чтоб пригласить тебя на вальс, —/ И кровь в виски твоих стучится в ритме вальса./ Ты внешне спокоен средь шумного бала,/ Но тень за тобою тебя выдавала —/ Металась, дрожала, ломалась она в зыбком свете свечей… » (Владимир Высоцкий. «Белый вальс». 1978 (в записях отчетливо слышно: «становя[с]», «намерева[лса]», «метала[с]», «ломала[с]»).
ЛЮБОПЫТНО
Московское «акающее» произношение повлияло на написание многих слов, например производных от «рост». Слова, в которых ударение падало не на слог «ро-», стали произноситься, а затем и писаться «на московский манер»: «расти», «возраст».
