23 января 1832 года, 190 лет назад, в Париже родился Эдуард Мане — ныне всемирно признанный художник, стоявший у истоков зарождения импрессионизма, но не относивший себя к импрессионистам. Пожалуй, его жизнь — это яркая иллюстрация к тому, как важно верить в свои силы и заниматься тем делом, которое действительно тебе по душе. О непростой судьбе художника и его необычном творчестве сегодня мы и поговорим.
«Буду рисовать, хоть убейте!»
…Если Огюст Мане и был уверен в чем-то, так это в будущем троих своих сыновей. Никаких сомнений: Гюстав просто обязан стать врачом, Эжен — судьей, младший, Эдуард, — юристом. Огюст Мане, строгий начальник кабинета хранителя печатей, вообще не любил сомневаться в чем бы то ни было. Ему послушна жена — Эжени-Дезире Фурнье, слуги, в их квартире на улице Птиз-Огюстен царит порядок. Выбивается из этой четкой, отлаженной жизни только младший сын. Эдуарду восемь, он уже отправлен на учебу в пансион аббата Пуалу в Вожираре, но там мальчик дурит, уроки делать не хочет, мечтает лишь снова попасть домой и к дяде Фурнье — единственному, кто понимает, как нравится Эдуарду малевать и рассматривать картины других. К 12 годам Эдуард Мане учился уже так скверно, что опечаленный папа Огюст перевел его в солидный парижский колледж уже на полный пансион. Но и из этой затеи ничего не вышло — парень продолжал «дурить». Заниматься много он мог лишь рисованием. В редкие выходные он ходил с дядей в Лувр и Испанский музей, где, стоя перед полотнами Эль Греко и Веласкеса, Гойи и Риберы, был готов подолгу изучать каждый мазок мастеров.
В пятом классе его оставили на второй год. Хорошо еще, дядя его не бросает — отправляет за свой счет на курсы живописцев. К 14 годам Мане пишет смело и резко, но лишь то, что хочет сам, а не положенные для рисовальщиков учебные натюрморты. Мане-старший соглашается на, как ему кажется, компромисс: хорошо, пусть не право, любое другое дело, способное принести доход. Но не живопись! И Эдуард решает стать моряком. Но чтобы стать студентом мореходки, молодому человеку до 18 лет надо было совершить кругосветку. На судне «Гавр и Гваделупа» Мане доехал до Рио-де-Жанейро, где царит карнавал, город полон соблазнов и ярких вкусов, изучение которых завершается для него укусом гадюки. Отсиживаясь после этого на борту, он грезит Парижем и понимает: все это — не для него, ему нужны только кисти и полотна.
Мгновение, остановись!
…Став в 1850 году учеником художника Тома Кутюра, Мане начал учиться понастоящему. Теперь он без ограничений может изучать полотна мастеров, к тому же он впервые влюбляется в Сюзанну Леенхофф, пианистку, которая обучает их с братом музицированию. Роман с Сюзанной счастливый — она отвечает взаимностью. И в этот период жизни Мане обретает особо тонкое восприятие мира — как истинно счастливый человек. Он пишет саму жизнь — такой, какой видит ее, чем совершает, по сути, преступление против главных правил живописцев того времени — писать следовало не то, что видишь, а то, что надлежит видеть. Но ему подобный академический подход чужд. Ему претит эта фальшь, и он начинает борьбу за свое видение и понимание искусства: даже натурщиков он тормошит, заставляя сидеть или стоять естественно, а не так, как велят классические каноны. Он будто кричит в каждой работе: «Мгновение, остановись!», носится по Парижу, набрасывая в альбом увиденные сценки, портреты прохожих, впечатления. Но это не нравилось учителю… И через шесть лет занятий с Кутюром Мане покидает его.
…Сына Мане и Сюзанны Леона Мане-старшему представили как… братика Сюз. Мане слишком боялся потерять едва установившиеся отношения с отцом. Эдуард полон сил, посетил Италию, насладился работами великих живописцев. Из поездки он при вез множество не копий картин, но их иного прочтения.
Его наброски с полотен Рубенса, Тициана и Веласкеса ему кажутся прекрасными, но слава художника отчего-то не идет по его стопам. А ему так хотелось бы доказать отцу, что он не зря совершил свой выбор! Эдуард мечтает, чтобы его полотна признали достаточно хорошими для выставки в Салоне — так называлась регулярная выставка Парижской академии изящных искусств. Увы, две подготовленные Эдуардом Мане картины на Салон не попадают: «Мальчик с вишнями» слишком фактурен, «Любитель абсента» вульгарен. И зачем вообще писать портреты алкоголиков?! Но рук художник не опускает. Теперь он уверен, что докажет «классицистам», за кем из живописцев будущее! Мане работает бесконечно. У него особые мазки — неровные, будто колышащиеся, они создают удивительное ощущение — этот мир рядом с тобой, послушай его музыку, дыхание! Но новаторство Мане не принимают даже самые близкие его друзья, включая поэта Бодлера: до Мане так и правда никто не писал.
Портрет родителей, впервые оцененный Мане-старшим, и картину «Гитарреро» он отправит на Салон 1861 года и получит благосклонную критику: его особый самобытный стиль отметят. И вскоре жизнь Мане становится иной. Теперь он узнаваем в свете, у него роман с натурщицей Викториной Меран, жена Сюзанна его проделки «не замечает». Но начинаются и первые проблемы: он получил первый заказ на портрет, но исполнил его так правдиво, что… оскорбил заказчицу, мадам Брюне. Пишет он и другие полотна «без прикрас» — портреты танцовщиц, не особенно привлекательных в жизни, но превращающихся в богинь во время своих «полетов» («Лола из Валенсии», 1862). Тяжело пережив смерть отца, к новому Салону он готовит полотна «Завтрак на траве» и «Сельский концерт». Но его ждет провал: публика крайне недовольна полотнами.
Поскольку в 1863 году в Салон не приняли беспрецедентно много картин — порядка 2800, — отвергнутые художники были возмущены. Наполеон III, узнав о скандале, повелел открыть так называемый Салон императора, где решение о том, какое полотно стоящее, а какое нет, осталось бы за публикой. Оскорбленные профессионалы предприняли все, что могли, чтобы этот салон превратился в «Салон бездарей», или «бездарностей». Общественное мнение заранее было настроено против них, и на выставке публика просто осмеяла все работы.
Центром скандала стал «Завтрак на траве» Мане — вызывающее раздражение и ярость «непристойное» полотно, на котором рядом с двумя одетыми джентльменами изображены две обнаженные дамы. Что это, насмешка? Издевка?! Мане не хотел ссор, он хотел нравиться и, чтобы как-то примирить публику со своим видением мира, переосмыслил «Венеру Урбинскую» Тициана, представив богиню как обычную женщину, списанную с Викторины. Он назвал свою картину «Олимпией» и на несколько лет спрятал от публики: уверенный в ее успехе, он боялся реакции толпы. Две картины, созданные им для нового Салона, «Эпизод боя быков» и «Мертвый Христос с ангелами», жюри посчитало «отвратными», но решило их выставить. Критика была столь разгромна, что раздавленный ею Мане воткнул в возвращенное ему полотно «Эпизод…» нож и кромсал его с наслаждением, оставив лишь фигуру убитого тореро. Не он ли это сам?! На Салон 1865 года Мане по совету Бодлера выставил «Олимпию». Он ждал славы! Но такой реакции никто не ждал. Если его «Завтрак…» публику возмутил, то «Олимпию» просто возненавидели и даже пытались разорвать в клочья. Полотно даже перевесили под самый потолок! Мане был сломлен и бежал из Франции в Испанию, где лечил душу созерцанием картин и размышлениями о целях и предназначении искусства.
В Париж он вернулся спокойным, написал «Бой быков в Мадриде» и другие полотна о корриде, изумительного «Флейтиста». Вокруг него объединяются те, кто видит в его картинах смысл и отражение жизни: Ренуар, Дега, Моне, Писсарро, Сезанн, некоторые писатели, включая Эмиля Золя, который как-то заметил: «Мы смеемся над господином Мане, а сыновья будут восхищаться его полотнами…»
Общество разбилось о Мане и его представления о прекрасном, как волна о риф: у него были как поклонники, так и ненавистники.
…После смерти Бодлера Мане, ощущая себя абсолютно одиноким, пишет новые работы без надежды на успех и почти автоматически предлагает их на выставки. От полной апатии его спасают только появляющиеся музы — Берта Моризо и Ева Гонсалес. Пережив осаду Парижа во время войны с Пруссией, измученный Мане снова решает взяться за кисть. Новость о том, что одну из его картин приобрел торговец произведениями искусства, приподнимает его над землей. И он пишет для нового Салона «Кружку пива» — портрет завсегдатая одного из парижских кафе. И тут случается фурор. Какая легкость, какое очарование в каждом мазке, простодушном лице человека, присевшего отдохнуть! Впрочем, успех этот недолог — по мнению публики, Мане вскоре снова «берется за свое».
Два шага до славы
На душе его было темно… На одном из пленэров Мане так восхитился картиной друга «Впечатление. Восход солнца», что сам начал играть с чистыми тонами, светом и тенью. Он пишет «В лодке» и «Аржантей», вокруг которой снова спорят до одури. И он снова оплеван и снова в тоске, едет в Венецию, хандрит, лечится искусством. А с импрессионистами он расходится: ему не нравится их незаконченность, неясность, он — за основательность, полновесность! И когда очередной Салон не принимает его картины, он устраивает выставку в своей мастерской. И критики вдруг становятся добры… Один. Не такой, как все… Мане умело декорирует депрессию улыбкой, но дела плохи: у него проблемы со здоровьем, сильные боли в ноге. Увы, это следствие загула в Рио. Ведь говорили, что местные доступные женщины болеют тяжелой болезнью — атаксией, одним из видов нервно-мышечных расстройств… И вот диагноз подтвержден. На излете жизни, страшно страдая, Мане пишет картины, поющие о красоте мира. И чем хуже он себя чувствует, тем ближе к нему слава. Ему все чаще заказывают портреты, на картины есть спрос. Да и Салон перестает быть государственным учреждением, и работы Мане принимаются там с пометкой «вне конкурса». Ему 49, он признан, даже получает орден Почетного легиона!
…После «Весны» он пишет «Осень», а затем — сложнейшую картину «Бар в «Фоли-Бержер». Боли нарастают, ампутируют ногу… Давно узнавший тайну своего рождения Леон проводит все время возле отца. 30 апреля 1883 года Мане не стало. Год спустя на выставке, открытой его друзьями, он впервые был назван гением… Живописец оказался прав: мировое признание он получил только после своей смерти.
КОММЕНТАРИЙ ЭКСПЕРТА
Светлана Инчакова, арт-аналитик Высшей школы управления финансов:
— Во второй половине XIX века во Франции происходил процесс зарождения импрессионизма — одного из крупнейших течений в изобразительном искусстве. Импрессионистическому мировоззрению мир открылся в преобразовании вневременной формы художественного видения.
Импрессионисты, оттолкнувшись от традиций предшественников классической школы, таких как Курбе, несколько иначе интерпретировали впечатление человеческого бытия. С именем Эдуарда Мане связана индивидуальная манера интуитивного нового восприятия искусства в импрессионизме. Немалая заслуга его в том, что он предложил зрителю обратить внимание на обыденную деталь события, фрагмент, которые впечатляют обыденной красотой бытия. Мане акцентировал внимание на субъективности и непосредственности впечатлений, он утверждал естественные ценности каждого мгновения человеческой жизни, подчеркивая его неповторимость.
С именем Мане связано художественное новаторство европейской культуры в стремлении поменять вектор направления классического искусства на систему новых живописно-пластических приемов, связанных с импрессионизмом. Жизнеспособность импрессионизма актуальна и по сей день, и для русского искусства в том числе.