Погибший и воскресший: трагическая судьба ученого Николая Вавилова

Среди массы блистательных ученых России имя Николая Вавилова, 135-я годовщина со дня рождения которого отмечается 25 ноября этого года, стоит на особом месте. Причин тут несколько: Вавилов, несомненно, был «выдающимся из выдающихся», с другой стороны, как и многие, оказался в жерновах репрессий. Он прожил всего 55 лет, был одним из самых активных ученых-исследователей ХХ века, верно служил стране, но принял мучительную смерть и был реабилитирован посмертно.

Коля Вавилов родился в Москве 13 (25) ноября 1887 года в семье, лишь вставшей на «интеллигентский путь». Дед Вавилова был из крестьян, но обладал и живым умом, и хваткой. Своего сына Ивана он пристроил в обучение московскому купцу. Иван выказал недюжинные способности к обучению и коммерческую хватку. Став приказчиком на Трехгорной мануфактуре, он дорос там до одного из директоров и при этом имел широчайший круг интересов: любил естественные науки и с жаром собирал гербарии. Дети Ивана росли в удивительной обстановке: это сейчас комнаты подрастающего поколения завалены игрушками, а все свободное пространство дома Вавиловых заполняли книги, карты, гербарии. По воспоминаниям современников, дом был разделен на две части, и в «детской половине» чего только не было: «сетки с гербарием и семена самых разнообразных растений, лупы, новейшей системы микроскоп, всевозможные препараты, приготовленные для просмотра под микроскопом, карты, книги…». Неудивительно, что интерес к познанию мира был у Вавиловых-младших огромным.

Учиться Николая отправили в Московское коммерческое училище. Там преподавали в то время серьезные ученые, исследователи. Там и зародилась у Николая Вавилова страсть к естествознанию, и он поступил в Московский сельскохозяйственный институт. В институте Вавилов не учился, а жил. После занятий несся на дополнительные лекции и семинары, бегал на заседания Московского общества испытателей природы и общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Политехническом музее. Трудно сказать, в каких кружках и секциях он не принимал участия: его от всего «бросало в жар». Физиология растений и земледелие, почвоведение, исследования грибов в итоге определило направление главного его интереса: иммунитет растений.

Профессор Дмитрий Прянишников первым выдал вердикт:

— Николай Вавилов — гений. Мы не осознаем этого лишь потому, что он наш современник.

Дипломную работу Вавилов написал о… голых слизнях — страшных вредителях садов и огородов, за что был удостоен премии Московского политеха. И после окончания института он остался на кафедре у Прянишникова и проводил наблюдения и эксперименты над коллекционными растениями, пытаясь ответить на вопросы, отчего некоторые из них заражаются паразитическими грибами, а другие нет, как ведет себя их иммунитет в тех или иных условиях. Осмысливая эволюцию культурных растений, он пытался отобрать лучшие их образцы — самые сильные, мощные, перспективные. Интерес к географии культурных растений в итоге вылился в учение о центрах их происхождения. Вавилов обладал истинно научным методом познания мира: он рассматривал естествознание в тесной связи с историей, культурой, этнографией, поэтому его экспедиции в разные страны мира никогда не имели узкого характера, и их результаты интересовали ученых разных направлений. Так объемно в научном смысле до Вавилова мир не рисовал никто.

Переехав на работу в Саратов, Николай Вавилов быстро наладил деятельность порученной ему кафедры частного земледелия и селекции Высших сельскохозяйственных курсов (позже курсы стали институтом). После его лекций потрясенные слушатели выходили с ощущением, что побывали вместе с ним в Средней Азии и на Кавказе, в Крыму, Персии, Афганистане, Анг лии… Описывая, например, культурные растения Нижнего Поволжья, Николай Иванович делал отсылки на колонизационные потоки, которые проходили в свое время через южно-русские степи, и перечислял гуннов, болгар, аваров и славян, рисуя масштабную картину мира. Так, в частности, было выявлено восточное происхождение отдель ных культурных растений. Полбу, например (вспомните «Сказку о Балде…» А. С. Пушкина), в Поволжье, по Вавилову, принесли тюрки.

В 1924 году Николай Вавилов переехал в Ленинград. Организация Всесоюзного института прикладной ботаники и новых культур, директором которого он стал на 16 лет, ознаменовала новый период в его жизни. Это была грандиозная по масштабу работа. Экспедиции в разные страны обогатили мировую науку как знанием культурной флоры всех посещенных Вавиловым районов, так и историей земледелия — в плотной связи с историей цивилизации. Параллельно, в эти же годы он создал научный труд об основных центрах происхождения культурных растений, в котором были отражены те знания, которые он накопил к началу 1920-х годов. Ботанико-географический метод познания мира был поднят Н. И. Вавиловым на новую ступень. В 1925 году ученый был награжден золотой медалью имени Пржевальского, врученной ему Всесоюзным географическим обществом! Что примечательно, обоснование медали было дано короткое: «За географический подвиг».

В 1929 году Николай Вавилов избран действительным членом Академии наук СССР и президентом ВАСХНИЛ. Он был вполне обласкан властями и, казалось, защищен от всех неприятностей. Но так лишь казалось…

…Вавилов одним из первых обратил внимание на эксперименты Трофима Лысенко.

Он занимался темой яровизации: изучал способность растений адаптироваться к охлаждению и особый прием агротехники, когда семена перед посевом подвергают контролируемому охлаждению, что позволяет сократить сроки вегетации растений и в некоторых случаях обеспечивает их вызревание в более холодном климате. Еще в 1931 году Николай Иванович писал, что эксперименты Лысенко представляют «исключительный интерес». Авторитет Вавилова открыл для Лысенко двери в мир науки. Если бы Николай Иванович знал, как он заплатит за это… Разочарование наступило быстро, но Трофим Денисович уже укрепился на научной поляне. К тому же он был исключительным интриганом.

Страна бурно развивалась, стремилась к рывкам и преодолению отставания от других стран. Власти хотели «интенсива». В 1931 году постановлением правительства «О селекции и семеноводстве» перед учеными была поставлена задача сократить срок получения новых сортов до 4–5 лет — вместо прежних 10–12. Вавилов знал, что в некоторых случаях ускорение этого процесса невозможно. Лысенко же заявил, что выведет новые сорта через два с половиной года, и в указанный срок объявил о выполнении задачи.

Ученые выдали вердикт: сорта (речь шла о пшенице) слабые, страдающие от болезней и паразитов, не имеют права называться сортом. Однако Лысенко был убедителен. Вавилов почти по инерции двигал его вперед — по его рекомендации Лысенко стал членомкорреспондентом АН СССР, позже получил орден Ленина и стал действительным членом ВАСХНИЛ. И только в 1936 году, когда Лысенко начал атаковать генетику, Вавилов выступил против его сомнительных идей. Но было поздно. Лысенко не только умело доказывал прорывность своих идей, но еще и талантливо превращал всех своих оппонентов во врагов советского народа и марксизма-ленинизма. Вавилов же пустых обещаний не давал. На последней встрече с ним Сталин задаст ему вопрос — сколько еще он будет заниматься цветочками-василечками и когда займется повышением урожайности сельхозкультур. Лысенко же клялся, что вскоре страна будет завалена продовольствием… Конечно, карьерно успешный любимец властей раздражал многих. На Вавилова писали доносы и кляузы, но, даже когда его сняли с руководства ВАСХНИЛ, он оставался на плаву — ездил в экспедиции и работал. Триггером к разрешению его судьбы стала докладная записка сторонника Трофима Лысенко Исаака Презента. Обращаясь к главе правительства Вячеславу Молотову, он писал:

— Вавилов и вавиловцы окончательно распоясались…

И далее убеждал, что на готовящемся Международном генетическом конгрессе не исключена возможность своеобразной политической демонстрации со стороны Вавилова «в защиту науки» против ее «притеснения» в СССР. 16 августа 1940 года Николаю Вавилову было предъявлено обвинение по 4 пунктам «расстрельной», 58-й статьи. Его обвинили в руководстве контрреволюционной организацией, связях с иностранной разведкой, шпионско-вредительской деятельности.

После 11 месяцев следствия, 9 июля 1941 года, Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Николая Ивановича Вавилова к расстрелу, но приговор в исполнение не привели: немцы приближались к Москве, и Вавилова отправили в саратовскую тюрьму. В 1942 году высшую меру заменили заключением на 20 лет в исправительно-трудовых лагерях НКВД. Год спустя, в 1943-м, Вавилов умер от дистрофии. До лагерей он не доехал: всем было просто не до него, шла война, об ученом просто забыли.

А в 1945 году президентом Академии наук СССР стал родной брат Николая Вавилова — Сергей. Известно, что относительно кончины Николая Ивановича Сталин в сердцах бросил: «Какого ученого погубили, сволочи!» Лысенко же пережил и смерть Сталина, неплохо себя чувствовал при Хрущеве, а при Брежневе был отправлен на должность завлабораторией Экспериментальной научно-исследовательской базы АН СССР «Горки Ленинские». Только потом «лысенковщину» признали псевдонаукой, а ее предводителя стали разоблачать — так же бурно, как сам Трофим Денисович громил когда-то ненавистных ему генетиков.

Николай Вавилов был посмертно реабилитирован в 1955 году. Постепенно имя выдающегося ученого вернулось в учебники, в его честь названы улицы в разных городах, кратер на обратной стороне Луны и астероид 2862. Целому ряду растений из рода бобовых присвоено имя «вавиловия».

Надо отметить, что, несмотря на реабилитацию, имя Николая Вавилова до сих пор некоторых не оставляет в покое. Немалое количество ученых и ныне считают, что работы Лысенко принесли стране пользу, а эксперименты Вавилова особого значения не имели. Бог им судья.

Объективно известно, что с 1923 по 1940 год Н. И. Вавиловым и другими сотрудниками ВИРа было совершено 180 экспедиций, он побывал в 65 зарубежных  странах. Созданная ученым уникальная, самая богатая в мире коллекция культурных растений, насчитывавшая в 1940 году 250 тысяч образцов, была столь ценной, что Гитлер создал спецподразделение СС для ее захвата! Но им достались отдельные ее образцы, из фондов на западе СССР, но главная коллекция, первый банк генов, им не досталась.