Было время, когда творчество Евгения Львовича недооценивали. Дело в том, что сюжеты для своих пьес он брал напрокат — то у великого Андерсена, то у безвестных авторов народных сказок. Но назвать Шварца инсценировщиком язык не повернется. Слишком оригинален. Его герои — волшебники и принцессы, рыцари и короли, медведь, перевоплотившийся в юношу. Добро, как заведено, борется со злом.
Только сказки эти — для взрослых. Помните, как отделившаяся от одного из героев тень начинает жить собственной жизнью? Лживая и коварная, она даже всходит на престол. Лишь волшебное заклинание лишает ее силы. Справедливость торжествует! Но остается горькое понимание: нет человека без тени, а значит, в душе каждого таятся демоны.
Пьесы Шварца больше, чем сказки. Гораздо больше. Их давно разобрали на цитаты.
«Позвольте мне сказать вам прямо, грубо, по-стариковски: вы великий человек, государь!» — это «Голый король».
А вот из «Дракона»: «Всех учили. Но зачем же ты оказался первым учеником, скотина этакая?» Автор этих словесных сокровищ не получил высшего образования. Учился на юриста, но науки навевали на Шварца скуку. Забавно, что связать жизнь с юриспруденцией безуспешно пытались и другие великие сказочники: Шарль Перро и Эрнст Теодор Амадей Гофман.
Но не эти детали биографии тщательно скрывал драматург. На гражданской он воевал за белых, участвовал в легендарном «Ледяном походе» генерала Корнилова. После контузии у него всю жизнь тряслись руки. Многие соседи по писательскому дому на канале Грибоедова в Ленинграде были репрессированы. Но «белые пятна» в биографии сказочника так и не всплыли. Никто не донес.
Самые лучшие, глубокие пьесы Шварца запретила цензура. «Голого короля» на сцене он так и не увидел. «Дракона», ставшего вершиной творчества, сняли с репертуара после первого представления; до второго, через 18 лет, Евгений Львович не дожил. Но его детские сказки ставились по всей стране. Драматург Леонид Малюгин вспоминал, что Шварц каждый раз болезненно морщился, когда артисты вольно обращались с текстом.
Художника можно понять. Строй его художественной мысли уникален, а стиль неповторим. Не случайно в литературе у Шварца нет ни учителей, ни последователей.
